Сегодня у меня в диалог с врачом-эндокринологом Максимом Кузнецовым, автором популярного YouTube-канала с миллионом подписчиков.
Поговорить с Максимом мне было особенно интересно. Я не так уж много блогеров сам смотрю, но его — один из тех, кого читаю и в YouTube, и в других соцсетях. У Максима есть два качества, которые я ценю. Он умеет просто и увлекательно рассказывать о медицине, а главное — последовательно отстаивает доказательную медицину, разбирая мифы на основе научных источников. Это то, что мне близко, и поэтому я рад этой беседе.
– Привет, Саш. Спасибо, что позвал. Давай разговаривать!
– Твой канал в основном о диетах и похудении. Но я хочу шире — о мифах и заблуждениях. Насколько они реально проникают в медицинскую практику? Приходят ли к тебе пациенты, которые из-за «альтернативы» довели себя до проблем?
– Ради этого я и начал вести блог. Сейчас ко мне приходят в основном люди, разделяющие доказательный подход. А раньше было иначе: вместо нормального лечения — БАДы, гомеопатия, и уже поздно что-то менять. Самое обидное — ведь можно было всё предотвратить.
Отдельная боль — прививки. Вспышки коклюша в Москве и Петербурге связаны именно с отказами от вакцинации. То же самое со статинами: это безопасные препараты, которые реально продлевают жизнь, но пациенты часто боятся и ищут замену «капельками» или «красным рисом».
Помню женщину с гипотиреозом. Лечение простое: одна таблетка гормонов утром — и полноценная жизнь. Но ей внушили, что питание и нутрицевтики «воскресят» щитовидку. Через полгода она попала в реанимацию с тяжёлым отёком и сердечной недостаточностью. Спасли только срочные гормоны — те самые, от которых она бежала.
– Ну ты, как эндокринолог, наверняка назначаешь гормоны регулярно?
– Обожаю гормоны! Не понимаю, откуда столько страха. Гормональная система — одна из трёх, что управляют нашим организмом, наряду с нервной и иммунной. И в ней потрясающе видно результат: дал таблетку — и человек буквально меняется. У него уходит отёчность, волосы перестают выпадать, и через пару недель перед тобой уже другой человек. Это очень вдохновляет.
– А какие гормоны чаще всего используются в практике?
– На первом месте инсулин. Диабетиков всё больше: мы стали лучше питаться, меньше двигаться, ожирение растёт — вместе с ним и диабет. Второе место занимают гормоны щитовидной железы, например левотироксин. Лечение гипотиреоза не менялось последние 50 лет: одна таблетка, и человек живёт нормально. Было бы здорово «воскресить» щитовидку, но пока мы не умеем. И третья группа — противовоспалительные глюкокортикостероиды, вроде преднизолона и дексаметазона. Их применяют при болях в суставах и спине, а во время пандемии эти препараты вообще назначались повсеместно. Это три гормона, с которыми я сталкиваюсь каждый день.
– Ты упомянул мифы. Насколько они вообще популярны в медицинском сообществе? Я видел и круглые столы во время пандемии, где выступали довольно странные люди, в том числе с медицинскими дипломами. Как думаешь, это в основном наши «доморощенные» идеи или заимствованные с Запада? Вот есть, например, доктор Берг, который агитирует против статинов. Его повестка приходит к нам извне или подобные страхи рождаются внутри системы сами?
– Когда статины только появились, их называли «метаболическим ядом»: мол, уберёшь холестерин — станешь дураком. Говорили даже о деменции. Но десятки миллионов пациентов прошли рандомизированные исследования, и сомнений в их пользе больше нет.
Есть простой тест: спросите врача о статинах и прививках. Если он сомневается — уходите. Это аксиома современной медицины.
Тем не менее в сети полно «экспертов» с дипломами, которые твердят обратное. Образование не гарантирует понимания науки: кто-то искренне заблуждается, кто-то зарабатывает. Спросите: «Где статья?» — и в ответ обычно слышите «тысяча пациентов», «исследование на трёх крысах» или любимое «хуже не будет». Но любое лечение обязано либо продлевать жизнь, либо улучшать её качество. Всё остальное — не медицина.
Источники мифов бывают как внешними, так и внутренними. Типичный пример — доктор Берг, популярный на Западе пропагандист страха перед статинами. Жаль, что твой разбор Берга удалили с YouTube. Надеюсь, его восстановят.
– Мы даже не получили объяснения, почему YouTube удалил наш ролик про доктора Берга. Хотя там были и комментарии врачей — в том числе кардиолога, который полностью согласился с твоей позицией.
– Я это видео всем знакомым разослал. Потому что Берг — эталон мракобесия. Куча заблуждений, никакой аргументации, только личные мнения. Лучше, чем в твоём разборе, я и не скажу.
Таких, как он, очень много и в России. И в эндокринологии, и в других областях медицины. Обычному человеку крайне сложно понять, кому верить. Один «уважаемый дядя в халате» с миллионом подписчиков говорит одно, другой — противоположное. Домохозяйка смотрит и не знает, на чьей стороне правда.
– С Бергом самое смешное, что он вообще не врач. Он хиропрактик. Но подписчиков у него — миллионы, в том числе в русскоязычном интернете. У меня складывается впечатление, что медицинское мракобесие во многом вторично. Мы в науке тоже ориентируемся на международные данные: FDA одобрило — мы корректируем клинические рекомендации. Это нормальная практика.
Наука — международное явление. Но и мракобесие оказалось международным. Есть сверхпопулярные «гуру» с миллионами просмотров, вроде Берга, и видно, как российские альтернативщики копируют их аргументы и даже стиль продажи БАДов.
– Я часто думаю, почему такие идеи так легко распространяются. Вижу два варианта. Первый — банально деньги. Кто-то просто копирует работающую маркетинговую стратегию, не вникая в суть: помогает или нет, главное — прибыль. Второй вариант хуже: это показатель того, как плохо люди умеют работать с информацией. Скептическое мышление сегодня жизненно необходимо. А что мы имеем? Человек в халате с миллионом подписчиков что-то сказал — и все кивают.
Ты, Саша, под роликами даёшь ссылки на статьи, но сколько людей реально туда заходит? Единицы. Остальные просто верят на слово. И начинают копировать одни и те же фразы, даже не понимая, откуда они взялись. Так и формируются убеждения, которые потом почти невозможно выбить. Классический пример — миф про «прививки и аутизм». Всё началось с одной статьи, которую давно отозвали, но люди продолжают верить, будто вакцины вызывают аутизм. Вера становится почти религиозной. Чем больше доказываешь обратное, тем сильнее сопротивление. А ведь такие идеи могут реально навредить здоровью.
– Здесь работает так называемая «эвристика доступности». Люди где-то слышали про связь вакцин и аутизма — в новостях, в разговорах, в кейсах «у знакомых». И даже без всяких данных им кажется: раз у большинства детей есть прививки, а у кого-то есть аутизм, то это связано. Исследования никто не смотрит.
Меня ещё всегда забавляет аргумент «нет дыма без огня». Он особенно смешон, если открыть YouTube и вбить «дым без огня»: там есть видео от популяризаторов химии, где реально показано, как дым может быть без огня.
Ты сказал, что от мифов люди умирают. Давай представим: к тебе приходит джинн-убийца мифов и разрешает отменить только три заблуждения. Какие бы ты выбрал?
–Первое — что статины опасны. Этот миф живёт десятилетиями: якобы они «метаболический яд», вызывают деменцию, разрушают печень и мышцы. Хотя на самом деле это, пожалуй, самые исследованные препараты в мире.
Второе — что прививки вредны. Тут и объяснять не надо: миф напрямую убивает людей.
И третье — про лишний вес. Многие ищут «настоящую причину» в гормонах, дефицитах или генетике. Но в основе ожирения всегда избыток калорий. Всегда. Это глобальная проблема: уже больше миллиарда людей с ожирением, к 2050 году прогнозируют 2–3 миллиарда. И это не только инфаркты и инсульты, но и диабет, проблемы с суставами, циклом, кожей, пищеварением. Лишний вес никогда не делает человека здоровее.
Я бы хотел сократить путь людей, которые годами ходят по кругу, веря в «чудо-объяснения». А решение одно: признать реальность, работать с питанием и добавить физическую активность. Чудес не бывает.
– А какие самые распространённые мифы про похудение с точки зрения доказательной эндокринологии? И какую роль там играют гормоны?
– Гормоны почти никогда не связаны с лишним весом. В 99% случаев дело в еде, и только 1% — в гормональных сбоях. Причём в таком тяжёлом виде, что вопрос веса в этот момент вообще не волнует: у вас либо щитовидка полностью перестала работать, либо надпочечники вырабатывают кортизол в смертельных дозах. Люди с настоящим избытком кортизола без лечения живут максимум полгода.
Есть простой тест: если лишний вес держится у вас годами — это не гормоны. Настоящее гормональное заболевание не может протекать так долго без ярких симптомов. Разве что дефицит тестостерона может идти вяло, но для женщин это вообще неактуально.
90% моих пациентов приходят уверенные: «у меня всё из-за гормонов». Мы сдаём анализы — и у всех всё в норме. А пока ждём результаты, я прошу вести фотодневник питания. Через неделю всё становится очевидно: дело в еде. Люди систематически недооценивают, сколько они съедают. Это когнитивное искажение — так же, как 90% водителей считают, что водят «выше среднего».
Первый миф — что дело не в калориях. На самом деле всё наоборот: дефицит калорий работает всегда. Если человек не худеет, значит, он либо не в дефиците, либо слишком мало времени в нём пробыл. В контролируемых условиях все без исключения худеют. Биологического «вечного двигателя» не существует.
– Организм ведь должен сжигать калории, чтобы существовать. Если их не поступает, то откуда возьмётся энергия?
– Вот именно, это элементарная логика. Если бы существовал гормон, который позволяет создавать жир из пустоты, мы бы изобрели вечный двигатель. Можно было бы посадить такого человека на динамомашину и питать целый город. Но это не работает. Чтобы появилась жировая клетка, нужно есть; чтобы она расщеплялась — нужно не есть.
Да, есть масса нюансов: почему люди срываются, почему сложно себя ограничить. Но база неизменна: будет дефицит — будет снижение веса. Всё остальное вторично.
– Получился отличный сюжет для фантастического фильма: учёные открывают вечный двигатель, обнаружив людей, которые не худеют, даже когда ничего не едят.
– Я бы такое посмотрел.
– Кстати, мы на канале делали ролик про оземпик. С тех пор накопилось больше практического опыта. Наверняка у тебя есть пациенты, которые его используют. Что нового можно сказать про оземпик? Как ты к нему относишься?
– Аземпик уже можно назвать прошлым веком: появились «версии 2.0 и 3.0» — комбинации агонистов рецепторов ГПП-1, по эффективности сравнимые с бариатрической хирургией. Эндокринологи используют их давно, побочки известны — тошнота, запоры, диарея, но серьёзных рисков не выявлено.
Проблема в другом: любое небольшое исследование СМИ превращают в сенсацию — «Аземпик вызывает слепоту!», «разрушает кости!», «провоцирует рак!» Хотя все эти данные наблюдательные и не доказывают причинно-следственной связи.
Для меня Аземпик — препарат, достойный Нобелевской премии. До него у нас фактически не было лечения ожирения, как когда-то не было таблеток от давления. Теперь впервые появился реальный инструмент контроля веса.
Но важно помнить: это не косметическая «волшебная палочка», а лекарство для пациентов с ожирением 2–3 степени, особенно при сопутствующих болезнях. Да, эффект сохраняется, пока колешь, но это как с гипертонией: пожизненная терапия, зато человек живёт дольше и лучше.
Главная беда — использование не по назначению. Когда кто-то колет Аземпик ради минус пяти килограммов в зеркале, он получает ненужные риски. У любого лекарства есть баланс пользы и вреда. Аземпик — не исключение: он работает, но требует разумного применения.
– Мне очень понравилось, как ты в своих видео подчеркиваешь: Аземпик — это лекарство, его нельзя принимать «просто по фану». Это главная мысль, которую стоит унести домой.
– Да, и тут есть две крайности. Одни пугают Аземпиком, называют его ядом и запрещают категорически. Другие, наоборот, советуют колоть всем подряд. И то, и другое неправда. Как у любого лекарства, истина где-то посередине.
– Давай перейдём к ковиду. Для меня эта история не только про сам вирус, но и про отношения науки и общества. С одной стороны, мы увидели невероятное: учёные и государства быстро сплотились и создали целый набор вакцин. С другой стороны, на поверхность вышла бездна мракобесия. Врачи и люди с дипломами несли полный бред про вирус и прививки. Кто-то говорил, что вируса вообще нет. В научных журналах появлялись статьи вроде «5G вызывает коронавирус».
Ты же работал в ковидном стационаре. Получается, мифы и заблуждения напрямую затрагивали твою работу. Как это выглядело изнутри?
– Если честно, я не сталкивался с мистификациями во время работы в ковидном стационаре. Там просто не было на это времени. У меня в палатах минимальное поражение лёгких было 87% по КТ, все остальные — выше. Пациенты тяжёлые, работы невпроворот. И когда кто-то говорил «ковида не существует», я, по локоть в работе, мог только усмехнуться: «Ну да, спасибо, конечно, не существует».
Позже стало ясно: все мифы о ковиде рождались из страха и незнания. Люди не понимали, что такое вакцина, и искали подтверждения своим опасениям. Даже врачи иногда поддавались панике — особенно когда умирал 25-летний пациент, а через два дня у тебя положительный тест. В такие моменты легко схватиться за «метиленовый синий» или другие сомнительные методы.
Я шёл по протоколам. Да, в них потом оказалось много лишнего: противомалярийные препараты, тонны витамина D. Но тогда ничего другого не было, приходилось действовать наугад. Это был уникальный опыт: обычно врач понимает эффект и риски терапии, а тут оставалось лишь доверять методологии и ждать корректировок.
Самое тяжёлое — нехватка кислорода. Кому дать? Всем понемногу — и снизить шансы для всех? Или выбрать одного? Молодого, у которого выше шансы? Старшего, чтобы хоть чуть снизить риски? Это и есть настоящая медицина: решения без гарантий. Кто-то уходил в отрицание, кто-то держался протоколов, но лёгкого пути не было.
– Чувствуется ли сейчас наследие пандемии? Я слышал о феномене «длинного ковида». У меня есть подруга: у неё постоянно повышена температура, она ходит по врачам, и никто не может помочь.
– Лихорадка неясного генеза — это одно из самых неприятных состояний. Но чаще последствия ковида я вижу в психологии. Сам вирус стал глобальной травмой, и теперь люди склонны связывать с ним любые проблемы. Давление поднялось через пять лет? «Это после ковида». Зуд за ухом? Тоже «после ковида». Человеку важно найти объяснение болезни, и проще всего привязать её к событию, которое ярко запомнилось.
– Но ведь есть исследования, что ряд заболеваний чаще встречаются у переболевших тяжёлым ковидом. Значит, какая-то основа для таких опасений есть?
–Основания есть, но их преувеличивают. После не значит вследствие. Когда я ещё учился в университете, была мода на витамин D. Нашли у пациентов с шизофренией низкий уровень витамина D и решили: «Вот причина!» Начали лечить шизофрению витамином D. Понятно, что это не так. С ковидом похожая история: есть корреляции, но сказать однозначно сложно. Человек после тяжёлой инфекции имеет право заболеть чем-то ещё просто по ходу жизни.
Я клиницист: для меня главное — что можно сделать здесь и сейчас. Пациент пришёл — надо помочь, улучшить качество или продолжительность его жизни. А рассуждать, почему это случилось, можно на конференции или с коллегами. Да, какой-то вклад ковид внёс. Но в случае большинства заболеваний — это, увы, просто невезение. Как попасть под машину. Щитовидка выключилась — вы никак не могли это предотвратить. Исключение одно — лишний вес. Вот с ним можно и нужно работать.
– Мне очень понравилось, как ты говорил про неопределённость во время ковида: когда данных мало, приходится опираться на то, что выглядит хоть чуть более надёжным. Понятно, что все мы можем заблуждаться. А были ли медицинские мифы, в которые ты сам когда-то верил? Может, что-то из университетской программы или из практики, а потом понял: «Блин, это была ерунда, так делать нельзя».
–Конечно, было. В университете нас не учили работать с научной литературой. Была пара учебников, авторитет лектора — и всё. Вот этому и верили. Помню, один преподаватель защищал научную работу по иглорефлексотерапии для лечения глаз.
Я вышел из вуза с целым набором заблуждений. Например, был уверен, что статины — метаболический яд. К счастью, никому не успел навредить: тогда ещё учился в ординатуре. Ещё думал, что выпирающий низ живота связан с осанкой, хотя это не так. В стационаре назначал капельницы с «общеукрепляющими витаминами» бабушкам, чтобы им полегче было.
Но больше всего стыдно за статины. Это был главный миф. Хорошо, что у меня хватило критического мышления начать задаваться вопросами: один врач говорит одно, другой другое — на что опираться? И я понял, что выше их мнений есть исследования.
Начал разбираться: вот исследование на трёх крысах или двух добровольцах — это несерьёзно. А вот крупные рандомизированные работы на сотнях тысяч людей, с десятками лет наблюдений — совсем другое дело. Постепенно приходит понимание, чему можно верить. Да, я ошибался. Но, как известно, кто не работает — тот не ошибается.
– Как тебе кажется, в российской медицине сейчас тренд идёт в плюс или в минус? С одной стороны, слово «доказательная медицина» стало модным, появились даже клиники с таким названием. С другой — открываешь Instagram и видишь врачей без диплома, которые «разговаривают с раком», или сторонников «новой германской медицины», где все болезни якобы от нервов. И даже высокопоставленные академики защищают гомеопатию, остеопатию. Это исключения или общая проблема?
– Я не считаю, что мы проигрываем. Тренд идёт в плюс: всё больше коллег ведут соцсети, и доказательный контент постепенно вытесняет мракобесие. Спрос на доказательность растёт, открываются клиники, государство тоже двигается в эту сторону: врачебный кабинет перестаёт быть «закрытой территорией», всё чаще анализируют данные приёмов. Мне всё равно — хоть стрим включайте, каждое назначение могу обосновать ссылками на рекомендации.
Даже маркетинг меняется. Продвигающие БАДы компании вынуждены показывать «исследования». Да, они некачественные, но сам факт давления — признак сдвига.
Гомеопатия и остеопатия действительно пробиваются в рекомендации. Это обидно, но в целом там больше доказательных препаратов. Каждое включение в список — это миллионы, и находятся те, кто умеет пробиваться. Пример — «Субета», якобы улучшающая чувствительность к инсулину. Но это просто гомеопатия.
Идеального мира не будет: в рекомендациях всегда будут «дыры». Задача врача — понимать, что реально работает. Иногда приходится назначать формально прописанное, даже если толку мало. Хорошо хоть не вредит. Но хочется дожить до времени, когда и пациентов можно будет спокойно просвещать, и лишнего хлама в медицине не останется.
– Я смотрю на это как на вечное противостояние. С одной стороны, наука идёт вперёд, появляются новые аргументы, методы. С другой — мракобесы тоже эволюционируют. Они учатся имитировать науку, просачиваются в журналы, как вирусы, которые находят способ обойти лекарства. Мы разгромили гомеопатию — они переименовались в «релиз-активные препараты». Их разоблачили — стали «инновационными». Это вечная гонка вооружений.
– Но в итоге жизнь всё равно победит.
– У тебя есть формат «выскажу непопулярное мнение и убегу». В медицине такие мнения особенно часто идут вразрез с мифами. У тебя не появилось хейтеров, которые считают тебя врагом народа и требуют отмены?
–Конечно появились. Открой комментарии под любым моим роликом. Вера в диеты и запреты часто сродни религиозным убеждениям. Стоит сказать что-то про интервальное голодание или кето — и начинается буря. Люди уверены, что сахар и соль — это абсолютное зло. Но почему сахар в булке «вредный», а в гречке «полезный»? Всё в итоге превращается в глюкозу. Вреден не продукт сам по себе, а избыток калорий.
Меня за это хейтят, делают «разоблачения», пишут, что я продался фармкомпаниям. Но есть и другие комментарии: «Спасибо, я узнала симптомы, пошла обследовалась — и правда нашли проблему», «Оказалось, мне давно нужно было лечиться». Вот это реально греет.
Я стараюсь фокусироваться на тех, кто услышал и изменил что-то в жизни. Надеюсь, мои слова поселят сомнение у тех, кто уверен в мифах. Да, неприятно признавать, что ошибался. Я сам через это прошёл, когда верил, что статины — яд. Но именно это «свербение» внутри и заставляет искать правду. Если удастся запустить такой процесс у других — значит, всё не зря.
– А у тебя бывает в обратную сторону? Простительные ошибки, которые встречаются даже в мейнстримной медицине, но ты смотришь на них спокойно? Например, когда кто-то говорит «гормональный фон» — термина такого нет, но я понимаю, что так проще объяснять пациенту.
– Конечно. Я сам много контента делаю и понимаю, что ошибки неизбежны. Поэтому отличаю хейт от критики. Адекватную критику принимаю: могу закрепить комментарий, дополнить ролик или даже перезаписать видео. Я собрал на себя разоблачение — пересмотрел свои неточности и публично их исправил. Важно не цепляться к словам, а помогать друг другу корректировать ошибки.
– Это справедливо. Ведь и в научных статьях бывают ошибки. Иногда серьёзные. Вспомним хотя бы публикацию в The Lancet про связь вакцинации с аутизмом. Это был топовый журнал, не «Космополитен». И отозвали её далеко не сразу, а после огромного давления критики.
У меня похожий подход в критике. Я стараюсь взвешивать: приносит ли человек больше пользы или вреда. Долго, например, не хотел разбирать тему Черниговской. Она завлекает людей интересоваться наукой, и это хорошо. Но когда речь заходит об экстрасенсах и других сомнительных идеях, и пользы уже меньше, чем вреда, — тогда да, пора делать видео.
Ведь никто не идеален: не существует людей, которые никогда не ошибаются, и не существует стопроцентных мракобесов. Но есть те, кто делает мир в целом лучше, а есть те, кто — хуже.
– На заре канала я часто делал разборы «гуру», а потом перестал. Почитал социальную психологию, литературу про секты — механика похожа: прямое нападение на кумира укрепляет веру его аудитории. Люди находят оправдания, убеждаются ещё сильнее. Я спросил себя: цель — выпустить пар или чтобы люди передумали? Если второе, то лучше говорить без имён: «это работает — потому что…, это не работает — потому что…», строить собственный авторитет и не давать лишней рекламы псевдоэкспертам. Теперь так и делаю — максимум абстракций, никакого трафика мракобесам.
– В науке была дискуссия про «эффект бумеранга»: опровержения будто усиливают заблуждения. Сейчас видно, что феномен плохо воспроизводится и касается в основном фанатиков, готовых «умереть за гуру». Для большинства колеблющихся людей разоблачения работают как надо. Более того, это инструмент популяризации: конфликт взглядов делает историю запоминаемой, а победа аргументов — убедительной. Но это лишь один из жанров; хорошо, что есть разные подходы — от жёсткой критики до мягкого объяснения.
У меня прикладной вопрос. Тема старения важная для меня: у меня вышла новая книга, я много про это говорю. Старение глазами эндокринолога — в трёх словах. Какие гормональные изменения закономерны и поддаются коррекции? Насколько оправдана, например, компенсация дефицита гормона роста, как обстоят дела с менопаузальной терапией у женщин? Можно ли гормонами заметно снизить симптомы старения и что действительно имеет доказательную базу?
–Старость сама по себе не болезнь. В медицине мы ставим перед собой две задачи: качество жизни и её продолжительность. И стараемся поддерживать у человека примерно те же показатели, что и в 25 лет — давление, сахар, гормоны.
У женщин резкий рубеж — менопауза. Заместительная терапия эстрогенами не продлевает жизнь и не возвращает кожу «как в 17», но при тяжёлых симптомах — приливах, бессоннице, ломоте суставов — она значительно улучшает самочувствие. Если жалоб нет, профилактически эстрогены не назначают.
У мужчин тоже бывают возрастные гормональные изменения. Иногда тестостерон падает уже после тридцати, но измерить его точно трудно: молекула очень маленькая, а анализаторы дают большую погрешность. Поэтому уровень тестостерона остаётся серой зоной в эндокринологии.
– Но ведь всё-таки есть какие-то отработанные методы измерения, пусть и с погрешностями?
– Да, есть масс-спектрометрия, которая позволяет точно измерить тестостерон, но стоит она очень дорого и в обычной практике почти не используется. Поэтому мы ориентируемся не только на цифры, а в первую очередь на симптомы: вялость, слабость, апатия, выпадение волос, проблемы с эрекцией. Чаще всего это встречается при уровне тестостерона ниже 8, но бывают исключения.
В медицине вообще нет «волшебных цифр». Анализаторы дают большую погрешность, показатели меняются со временем, и мы в любом случае меряем тестостерон в крови, хотя работает он внутри клетки. Что там реально происходит — мы не видим. В итоге складывается пазл из симптомов, внешнего вида, анализов. И деталей в этом пазле всегда не хватает.
Поэтому идея «догнать всех мужчин до 12 единиц тестостерона» — упрощение. Есть те, кому и при 12 плохо, и те, кто искусственно поднимает уровень до 70. Как это повлияет на здоровье, мы не знаем. Есть формальная верхняя граница — 33, но встречаются и молодые парни с уровнем 40. Что с ними делать? Очевидно, яички им никто не отрезает. Здесь прикладная медицина отличается от строгой науки.
Продолжительность жизни такие коррекции не продлевают, но качество жизни могут повысить. Если дефицит подтверждён и клиническая картина есть, пациент на терапии действительно чувствует себя лучше, энергичнее, продуктивнее.
– А гормон роста кому-нибудь назначают? Биохакеры ведь пытаются его применять.
– Гормон роста — сомнительная затея. У пациентов с его избытком риски онкологии значительно выше: любая клетка начинает быстрее делиться. Плюс растёт хрящ — и в носу, и в ушах, и в суставах. Люди с акромегалией через несколько лет жалуются на невыносимую боль, потому что суставы разрушаются необратимо. Поэтому, когда вижу биохакеров, которые колют себе гормон роста ради «омоложения», я только пожимаю плечами.
– Давай напоследок блиц. Ты сторонник клетчатки, а я в основном ем только огурцы и помидоры. Может, тогда БАДы с клетчаткой?
– Если только есть запоры, можно попробовать псиллиум. Но клетчатка не ограничивается овощами. Она сокращает калорийность рациона и содержит витамины. Лучше развить пищевое разнообразие: добавить фасоль, брокколи, бобовые, кукурузу, фрукты. Отличный вариант — семена чиа: бросил пару ложек в йогурт или творог, и всё, клетчатки достаточно. И да, «суперфуд» я произношу в кавычках.
– А любимая шутка про эндокринологов у тебя есть?
– Есть история. Мой знакомый эндокринолог работал в глухом районе Казахстана, где не было лаборатории. Чтобы определить диабет, он капал мочу пациента и свою рядом и смотрел, к какой капле тянутся муравьи. Если к пациенту — значит, сахар повышен, и его отправляли в город на анализ.
– На кого из медицинских блогеров стоит подписаться моим читателям?
– Точно могу посоветовать гастроэнтеролога Алексея Приказчикова — он во многом похож на меня по стилю. Ещё моя коллега Аделина Вишнева, детский эндокринолог, замечательный специалист. Есть классный проект Hormone Education — там глубоко разбирают гормональные вопросы.
Для врачей я сам читаю «Fun with Medicine» Дмитрия Цыберкина. А мой особый краш — Валентин Викторович Фадеев, главный тироидолог России. У него свой YouTube-канал, лекции просто волшебные: я их кидаю ординаторам и сам пересматриваю. Это must have для тех, кто хочет по-настоящему разобраться в эндокринологии.
Ну и, конечно, моя жена, Александра Кузнецова, педиатр-аллерголог. По моему субъективному мнению — лучший специалист по детским аллергиям и сыпям.
– Тогда дай три коротких совета нашим читателям.
–Первое: немотивированная потеря веса всегда повод идти к врачу. Всегда.
Второе: сон — незаменимый ресурс. Купите себе нормальный матрас, обустройте кровать. Люди тратят миллионы на машины, в которых проводят три часа в день, и спят на ужасных кроватях по восемь часов. А ведь недосып — фактор риска диабета, гипертонии и психических расстройств.
Третье: «гарвардская тарелка». Это простое и доступное правило питания, на котором построен весь мой канал. Разобрался один раз — и уже питаешься лучше, чем 90% людей.
– Спасибо тебе большое, Максим, что пришёл.
–И тебе спасибо. Необычно: быть фанатом канала, а потом оказаться его гостем.
Еду в осенний тур с лекцией «Радикальное продление жизни»
Билеты и подробности — здесь.
Подписывайтесь на соц. сети:
Бусти / Патреон / Instagram / Telegram / Youtube / TikTok
Больше интересных статей здесь: Производство.
Источник статьи: Интервью с эндокринологом Максимом Кузнецовым.